ЛЮБОВЬ К ЖИЗНИ

Повесть о человеке, мечтавшем быть счастливым
во время самой жестокой войны.

Природа справедлива к каждому своему созданию, поскольку возлагает на него определенную задачу. Вот, дерево, налившееся соком, распускает зеленые почки, чтобы в подходящий момент потерять весь свой багряный наряд до следующего сезона, составляя при этом поистине неприятное зрелище. Но за прошедшее время оно умудряется принести немало приятного людям, птицам, насекомым, ибо во всем изначально заложена определенная польза для всего существующего. Только герой рассказа пренебрег всемирным законом. Все свои мысли, чувства, желания он сосредотачивает исключительно вокруг своей личности, не успевшей еще создать семью, родить ребенка и построить дом, как следует его обставив. Поэтому в годы страшной войны, ежечасно грозящей гибелью, ему приходится пускаться в опасное путешествие по странам разрушенной Европы, чтобы с клеймом предателя оказаться в итоге в одном из советских исправительно-тррудовом лагере.

ЗАГАДОЧНАЯ ЛИЧНОСТЬ

1 июня 1946 года стало для Александра Павловича Жолобова, наверно, самым счастливым днем его жизни: домой, наконец-то, вернулся сын Василий, который с первых дней войны числился без вести пропавшим. Этой встречи он прождал полтора года - с того времени, как получил негаданную весточку от своего наследника. До момента демобилизации последнего из рядов Советской Армии пришло еще несколько коротких писем сначала из Германии, а затем - из СССР. Когда же молодой человек вернулся в родную деревню, отец не мог наглядеться на пригожего молодца, сохраненного ему судьбой для продолжения рода.

На радостях устроил соседям застолье, захмелев же, предался воспоминаниям о суровых фронтовых буднях, заодно похвастался медалью "За оборону Ленинграда" и с гордостью заявил о намерении баллотироваться в заседатели народного суда. Ведь для обычного колхозного счетовода с образованием всего три класса сельской школы такое общественное положение было пределом мечтаний. Счастье от встречи, однако, омрачилась непонятной в столь торжественный момент неразговорчивостью его любимого отпрыска, умело ускользавшего от назойливых расспросов гостей: мол, ничего особенного, как у всех.

Некоторое время спустя, копаясь в его пожитках, любопытный старик обнаружил кипу иностранных открыток и любительских фотографий. На снимках довольный молодой человек красовался в цивильных костюмах, в обнимку с красивыми женщинами, в компании беззаботных друзей на берегу какого-то озера. При виде явных свидетельств разгульной жизни своего дитяти в тяжелейшие военные годы у старика чуть не случился апоплексический удар. В голову сразу пришла мысль, что тот был изменником, но умудрился это скрыть, и, собравшись с духом, призвав на помощь жену, настоятельно потребовал объяснений.

- По пути на фронт, - вынужденный настоятельными просьбами родителей, Жолобов-младший неохотно, без подробностей,  поведал свою историю, - наш полк неожиданно попал под бомбежку. Рядом что-то рвануло. Больше ничего не помню. Очнулся в каком-то овраге. Оказался в плену. Отправили в Германию. Трудился на военном заводе. Бежал. Батрачил у фермера. Ушел от него в Швейцарию. Потом перебрался во Францию. Присоединился к партизанам. Воевал. Стал лейтенантом армии де Голля. Затем находился в американском фильтрационном лагере. Служил в советских войсках. Вот и все...

Александра Павловича, конечно же, такой короткий рассказ не удовлетворил. И хотя некоторые моменты повествования показались ему неправдоподобными, не стал допытываться до истины. Успокоился тем, что сын не был изменником. А вот следователи НКВД впоследствии сразу обратили внимание на несоответствие записей в красноармейской книжке и военном билете демобилизованного офицера. Получалось, что одновременно он находился в немецком плену и партизанил в белорусских лесах, а спустя некоторое время пребывал в Альпийской республике и при этом воевал на 1-м Белорусском фронте.

Однажды почтальон принес адресованное Василию письмо. Самовольно вскрыв послание, отец узнал, что автор строк находится в исправительно-трудовом лагере за какие-то преступления в Швейцарии и предупреждает товарища о возможном наказании. Очередные, уже более настойчивые расспросы родителей ничего не дали. Взбешенные недоверием молодой человек разругался с ними, перебрался на жительство в другую деревню и устроился там железнодорожным рабочим. А вскоре выбился в начальники, чему в немалой степени способствовали его привлекательная внешность, обаяние и общительность.

Правда, за ним частенько замечались странности, непонятные пережившим трудное лихолетье людям. Наотрез отказывался работать сверхурочно, возмущался тяжелыми условиями труда и недостаточным техническим уровнем производства. При этом постоянно критиковал культуру и быт советских граждан, восхваляя в то же время уровень жизни в других государствах. Говорил, что видел у одного американского солдата радиоприемник величиной со спичечный коробок. В другой раз преподнес небылицу про огромную змею, приползавшую в швейцарскую пивную лишь затем, чтобы послушать игру местного музыканта.

Во всех его действиях так и сквозило желание выделиться среди окружающих. С этой целью показывал знакомым многочисленные фотокарточки и пространно комментировал изображенное на них, не думая, что своей вроде бы невинной болтовней подпадает под статью об антисоветской пропаганде. Так он и жил в свое удовольствие, не желая быть незначительным винтиком государственной машины, пока не лишился должности за недобросовестное отношение к труду. Несомненно, человека такой расклад очень сильно обидел, но ему невдомек было, что наружу вскоре выйдут совершенные ранее преступления.

ЛЮБИМЕЦ ФОРТУНЫ

Лето 41-го выдалось необычайно жарким. И Василий с завистью вспоминал как раньше, после трудного крестьянского дня купался в речке, куролесил с друзьями, лихо отплясывал на вечеринках, целовался с девчонками... Вместо этого с группой товарищей по несчастью глухими чащобами выбирался из окружения. Вместе с ними - голодными, почти безоружными, уставшими и больными - терпеливо сносил все тяготы и лишения тяжелого пути в надежде избежать гибели или плена. Хотя с момента, когда необстрелянными новобранцами они отправились на фронт, прошло лишь месяцев.

Из всего полка, сформированного из курсантов танкового училища, винтовки имелись только у воинов одной роты. Остальных, и то не каждого, вооружили наганами без дополнительного боезапаса. Совершенно неподготовленные к встрече с врагом, при подходе к городу Барановичи со стороны станции Узда они попали под массированную бомбежку. Неожиданная воздушная атака застала солдат врасплох. Рев пикирующих самолетов, стрекот пулеметных очередей и грохот взрывов, вид искореженных рельсов, пылающих вагонов и домов, изуродованных трупов вызвал у всех без исключения непроизвольную панику.

Никто не думал о бессмысленном сопротивлении, не стал, естественно, исключением и Жолобов. Укрывшись среди деревьев и переждав там ужас безжалостной бойни, присоединился вскоре к уцелевшим однополчанам, с которыми до изнеможения потом блуждал по глухим белорусским лесам. Осторожно приближаясь к дорогам, видел громыхающие вражеские танки, "ныряющие" на ухабах мотоциклы, вольготно вышагивающих фашистских автоматчиков, колонны измученных советских военнопленных. Страх безжалостными тисками сжимал ему сердце, а желание выжить смешивалось с отчаянием.

Когда командир приказал подчиненным разделиться на группы и самостоятельно выбираться из окружения, Василий решил поступить иначе. Просто представил себе, как умирает с голоду, гибнет в непроходимых топях или попадает в плен. Конечно, он мог голыми руками задушить хотя бы одного изверга, чтобы тут же быть  расстрелянным или повешенным. Но клетки молодого организма бунтовали против лишений, а тем более смерти. Выпросив у какого-то крестьянина поношенный костюм, переоделся и побрел в немецкий тыл, сочиняя по дороге историю своих злоключений.

- Сам я деревенский. Из Кировской области. После школы устроился в Заготзерно. Работал счетоводом. Жил неплохо. Вдруг ревизия. Обнаружилась крупная недостача. Арестовали. Доказательств вины не было, но все равно осудили. Направили под Барановичи, в исправительно-трудовой лагерь. Трудился на аэродроме, который разбомбили в первые же дни войны. Пришли немцы. Освободили, как пострадавшего от советской власти. Пришлось подумать о пропитании. Вот только документы потерял по дороге, - бессовестно врал дезертир Антону Равинскому, в дом которого случайно зашел.

Крестьянин в то время сильно болел и не мог должным образом вести хозяйство, поэтому его прельстила возможность иметь помощника. И в затерявшейся в глухом лесу деревушке, у Жолобова началась спокойная и сытая жизнь. Правда, длилась она до осени 42-го, когда оккупанты стали отправлять людей в Германию. Пришлось ему искать новое убежище. На этот раз вновь повезло: в городе пристроился у кузнеца. Работа в подмастерьях принесла бывшему солдату небольшой достаток, позволивший завести любовницу и жить в свое удовольствие. Но через полгода благополучное существование все же подошло к концу.

Он попал в число пригодных для рабского труда в империи Третьего рейха советских граждан. И целых две недели, отделявших его от невольничьего рынка в городе Зинген, мучительно томился в набитом до отказа такими же узниками вагоне товарного поезда. Но поскольку тяготы и лишения трудного пути почти не сказались на внешности Василия, цена на него сразу подскочила до 35 марок. Так парень оказался бесправным батраком в большом хозяйстве немецких фермеров, у которых за простенькую кормежку некоторое время трудился, не разгибая спины. Близость швейцарской границы натолкнула его на мысль о побеге.

Сговорившись с одним соотечественником, в ночь на четвертый день своей неволи, пленник решился на опасную авантюру. Для этого обоим пришлось с опаской для жизни преодолеть более десяти километров открытой местности, пока на рассвете не оказались возле пограничной речушки. Перейдя ее в брод, беглецы пошли по вспаханной полосе, как вдруг услышали окрик и оказались в свете ярких прожекторов. Со всех сторон их окружили пограничники и отконвоировали на пост, где поместили в полутемную, тесную комнатушку, более напоминающую чулан. Но пленникам было не до отдыха: пугало возвращение назад.

Прошло, наверно, полдня, в течение которых задержанных даже не подумали накормить. Потом в сопровождении двух солдат отконвоировали на железнодорожную станцию и с пересадками доставили в полицейский участок города Берна для тщательного допроса, а затем поместили в лагерь для интернированных. Там, с другими заключенными советскими гражданами, подобным же образом бежавшими из немецкого плена, заставили расчищать  поля от пней, затем перевели в другое место, поближе к французской границе. Грех было не воспользоваться такой возможностью: в начале 44-го беглец находился уже среди партизан.

СЕКРЕТНЫЙ АГЕНТ

13 ноября 1949 года за Жолобовым захлопнулась дверь следственного изолятора. Человека обвинили в диверсии на железной дороге: мол, ночью умышленно поставил на пути скат, из-за которого произошло крушение паровоза. Тем более что жившие по соседству женщины вроде бы видели его на станции, хотя он должен был находиться в это время в другом поселке. Вскоре выяснилось, что истинным виновником происшествия стал беспечный обходчик. Однако на судьбу подследственного данный факт никак не повлиял - рассказы рабочих вызвали у следователей необычайный интерес к его личности.

И постепенно, с тщательным изучением биографии Василия, следствие приближалось к конечной цели. Из страха разоблачения арестант занервничал и, сославшись на выдуманную давнюю контузию, попытался прикинуться душевнобольным - не получилось. Пришлось изворачиваться, чтобы любой ценой скрыть свое дезертирство. И каково же было удивление заключенного, когда дознаватели оставили этот проступок без внимания, сконцентрировав все усилия на доказательстве факта измены Родине. Между прочим, они были не далеки от истины: в июне 44-го он дал согласие на сотрудничество с английской разведкой.

 К тому времени  бывший красноармеец уже служил в армии де Голля, где и познакомился с белоэмигрантом Александровичем. Последний в частых беседах с ним настойчиво превозносил западный образ жизни, недоброжелательно отзывался о совдепии, утверждая, что в скором времени Англия и Америка выступят войной против Советского Союза и разгромят его, а добровольные помощники получат право на достойную жизнь. Подобные речи вскружили голову простому деревенскому парню. Ведь по возвращении на Родину требовалось всего лишь при удобном случае пересказывать услышанное своим знакомым.

Чтобы скрыть свое преступление, заключенный взялся за сочинение различных историй. Напропалую врал, будто бы для работы на советской территории в лагере Коурт прошел краткосрочные курсы пропагандистов, причем условия своего содержания там расписал  как самое благоприятное, чуть ли не сравнимое с курортным отдыхом. Договорился до того, что во Франции боролся с партизанами, но вовремя спохватился: боевые действия против союзников также подпадали под статью Уголовного кодекса. Пришлось срочно менять показания, а там уже не оставалось ничего иного, как чистосердечно во всем  признаться.

Вообще-то, как показалось мне при изучении материалов следствия, фактов подрывной деятельности не имелось, да и признание в шпионаже не подкреплялось свидетельскими показаниями. Таким образом, был нарушен важнейший принцип судопроизводства - презумпция невиновности, что прозвучало и в частном определении военного трибунала Горьковского гарнизона. Ведь дело начиналось по следам железнодорожного происшествия, потом переключилось на факты, не имеющие к нему отношения. И все равно Жолобова осудили на двадцать пять лет особого режима, с поражением в правах и конфискацией имущества.

Хотя в вину молодому человеку можно было поставить лишь неистребимую любовь к жизни и постоянное бегство от любых неприятностей. В лагере интернированных советских граждан, например, Василия под угрозой выдачи немецким властям, пробовали завербовать в осведомители, но тому удалось бежать во Францию. Ведь его привлекало только приятное, ничем не омраченное существование, а предложение без особого труда обеспечить себе блестящее будущее стало непреодолимым искушением. Вот только не сумел правильно оценить время, в которое любая противная болтовня немедленно становилась приговором.